Российский сегмент МКС в каком-то аллегорическом смысле — это Россия как она есть сегодня. Ветшающая, с критическими проблемами, которые уже невозможно устранить на месте, и ленивый спор идёт только о сроках, в течение которых ее модули будут сохранять жизнеспособность.
В явной форме не озвучивается, но чисто с инженерной точки зрения сомнений не вызывает, что трещины в модулях означают закритическую усталость материала, а это в свою очередь делает какие-либо прогнозы в плане сроков весьма условными. Любой маневр станции — и трещины могут «поползти» или появиться в новых местах.
Страна находится ровно в том же положении. «Ремонтировать» ее «на ходу» (проще говоря — заняться реформами) невозможно. Так же невозможно, как спустить модули станции на поверхность, да и зачем, если корпус уже расползается? Он попросту не выдержит процедуру спуска, даже если бы она вообще была бы предусмотрена.
Со страной так же — в ее положении реформы приведут лишь к ускорению необратимых процессов и окончательному краху уже не в пару лет, как это произойдет, а в течение считанных месяцев.
У Горбачева с его перестройкой было солидное преимущество: он мог экспериментировать с реформами просто потому, что СССР обладал гигантским запасом прочности. Но даже его хватило буквально на пять лет, тем более, что первый вариант реформ («перестройка, гласность, ускорение») провалился уже к 88 году, вторая попытка («ликвидация монополии партии и передача полномочий Советам») продолжалась чуть более двух лет, а на третью — с реформированием самого Союза — уже не хватило главного ресурса - времени.
У Путина вообще нет никакого запаса. Он вычерпан до дна.
В период с 2008 по примерно 2011 год запас прочности был. Накопленные триллионы сверхдоходов позволяли провести короткий и однократный реформенный маневр, на большее их бы уже не хватило. Но никто даже не ставил такую задачу, ключевым мотивом было переждать невзгоды и дождаться, когда нефть снова станет под 100 долларов.
Понять, что проблемы вызваны не неблагоприятной внешней коньюнктурой, а самой моделью экономики, ориентированной на внешнюю коньюнктуру, было некому. Ну кто бы это понимал — бывший завклубом, что ли? Или зиц-президент, пьющий горькую ведрами? Или друзья президента-олигархи, об одном из которых его бывшая учительница как-то сказала, что тот до конца школы так толком и не освоил четыре действия арифметики?
А потому запас был спущен в никуда в течение буквально трех лет.
Ремонтировать уже поздно, да и некому. А потому остается только ждать, когда наша станция (не МКС, а Россия) окончательно отработает свой ресурс и если повезет, то ее успеют отстыковать от основных модулей. А то ведь и не повезет и заклинит...
На нашу собственную катастрофу накладывается и катастрофа глобальная. Там ребята все-таки поумнее (не очень, но очевидно поумнее наших, хотя гордиться тут нечем — быть умнее их заслуга так себе). Она тоже развивается по тем же законам, хотя по совершенно другому сюжету.
Как раз глобальная катастрофа и попытки сменить действующую модель развития в мире в целом парадоксальным образом дают очень серьезный шанс для нас.
В случае, если общий распад (а он в процессе перехода к новой модели неизбежен и даже является частью общего замысла — к примеру нынешняя «пандемия» как раз откровенно ломает старую «нормальность», и старается сделать это как можно более необратимо), в общем, если этот глобальный распад состоится вовремя и будет синхронизирован с российской катастрофой, то у нас появляется очень неплохой шанс на то, чтобы «выскочить» из строящейся «новой нормальности» и одновременно с этим перезапустить свою собственную модель — управления, экономики, внутренней и внешней политики.
Вопрос не в том, реально ли это — реально. Вопрос, случится ли такая синхронизация. Поэтому очень важно понимать, как именно будет развиваться внутрироссийская катастрофа, в какие сроки и по каким сюжетам, и как будет происходить катастрофа глобальная — и тоже, в каком виде и хотя бы в какие ориентировочно сроки.
С глобальной катастрофой, как ни странно, но понятно больше, чем с российской. Дело в том, что создать единый проект для всех невозможно, как невозможно создать какую-нибудь абстрактную «теорию всего», объясняющую все законы природы.
То есть, наверное, можно — но она будет настолько сложной, что ни создать, ни понять ее просто ни у кого не хватит никакого интеллекта. Так же и с глобальными проектами — они невероятно сложны как по замыслу, так и по исполнению. А потому в процессе осуществления неизбежно будут локализоваться на несколько разных, скорее всего конкурирующих.
Раздробленность мира на цивилизационные кластеры — дело привычное, поэтому как раз более удивительно, если вдруг удастся преодолеть цивилизационные различия и создать некий всеобщий сплав-фьюжн (повторюсь — это сегодня выглядит совершеннейшей фантастикой).
А вот с российским сценарием вопросы есть. Мы можем выйти из нынешнего катастрофического положения в виде относительно целого (но тогда России предстоит полностью и бесповоротно переформатировать саму модель государственного устройства, так как нынешняя имперская и унитарная исчерпала себя до дна), а может и не вытянуть такой сюжет и тогда новая Россия пройдет через советский сценарий распада, так как поддерживать целостность такой огромной страны на столь низком уровне развития как сегодня (а в ходе реформирования этот уровень упадет еще ниже на какое-то время) невозможно.
Пока российский сюжет еще не предопределен. Он очень сильно зависит от того, когда именно произойдет окончательное обрушение. Чем дольше мы находимся в состоянии ползучей деградации, тем больший ресурс вымывается и уходит на поддержание пресловутой «стабильности». И тем меньше его остается на то, чтобы преодолеть последствия путинского безвременья.
Возможно, что критическая черта уже пройдена, и никакими силами реализовать постпутинскую единую Россию (не партию, монополизировавшую это название, а то, что на самом деле означает этот термин) уже не получится. Это на бумаге сложно определить, это можно будет понять лишь опытным путем.
В любом случае времени не так уж и много. Я думаю, что 22 год и, возможно, 23 станут определяющими в том смысле, что по их итогам можно будет с высокой долей уверенности говорить о том пути, по которому будет развиваться как сама российская катастрофа, так и процесс перехода к более устойчивой системе после краха нынешнего режима.
Время еще есть. Не так уж и много, но где-то года два-полтора точно. Примерно столько же, сколько и у российского сегмента МКС — он вроде только трещит и разваливается, но пока сохраняет общую целостность.
Другой вопрос, что возможны какие-то внезапные события, которые могут резко ускорить все процессы. Какой-нибудь незапланированный маневр или опять включатся чьи-то двигатели...
Так и со страной — возможны нештатые ситуации, которые могут сдвинуть и ускорить деградационный тренд. (Поэтому, кстати, любые события на периферии вроде карабахского конфликта или той же афганской ситуации с ее будущим продолжением в виде турецкой экспансии объективно ускоряют негативные тенденции внутри России.)
Собственно, все написанное выше — это предисловие к сообщению о семинаре, который я буду проводить 4 сентября, в субботу. Предыдущие семинары в основном касались больше теоретических вопросов, на них я рассказывал о том, что из себя представляет социальная катастрофа, как она развивается, ее специфические особенности и отличия от кризисов.
Теперь пришло время переходить к практическим моделям. Однако тема большая и обширная, и по всей видимости, ее придется разбивать на несколько отдельных тем. На внутрироссийскую, на глобальный сюжет, на их взаимосвязь и синхронизацию, на разные проекты и сценарии переходов как в целом, так и в нашей стране.
И, конечно, по ходу развития событий (а они теперь развиваются очень быстро) придется корректировать эти модели тоже буквально «на ходу».
Эль Мюрид
