Нынешняя война — это не просто вооруженный конфликт за территорию. Это столкновение двух фундаментально несовместимых моделей организации общества, двух типов ментальности, двух способов существования в мире.
Две непримиримые онтологии
С одной стороны — национальная модель, где человек воюет за свою землю, своих детей, будущее своей семьи. С другой — имперская модель, где человек приносится в жертву мертвым идеологическим формулам о "героических дедах", которые якобы покоряли народы и нации.
Украина воюет за Отечество. Россия — за Дедовщину. И это не метафора, а точная диагностика двух разных типов общественной организации.
Когда украинский солдат стоит на позиции, он защищает конкретный дом, конкретную семью, конкретное будущее. Он знает, что за его спиной — родители, которые вырастили его с любовью, жена или девушка, которая ждет, дети, которые имеют право расти в свободной стране. Он защищает возможность жить на собственной земле, говорить на родном языке, строить собственное будущее согласно собственным ценностям.
Это не абстракция. Это живые люди, живая земля, живые связи. Отечество здесь — это место, где царят отношения взаимной поддержки, где старшие передают опыт младшим не через унижение и насилие, а через заботу и любовь. Где социальные лифты работают на основе таланта, труда, креативности — а не жестокости и готовности идти по трупам.
В этой модели будущее имеет значение. Дети важнее мифов. Реальность перевешивает идеологию.
Имперская модель: Дедовщина как принцип существования
Российская модель построена на противоположных основаниях.
Россияне воюют не за свое будущее — они воюют за воспоминания о чужом прошлом. Их мотивация — не защита собственных детей, а культ "героических дедов", которые якобы завоевали полмира. При этом что именно эти "деды" завоевали и для чего — вопрос, на который нет рационального ответа.
Покоряли народы. Оккупировали территории. Подавляли культуры. И для чего? Чтобы потом их внуки жили в нищете, в селах без канализации, в городах с развалившейся инфраструктурой, в обществе, где царит тотальное взаимное недоверие и жестокость. Парадокс российского имперского сознания: покоряем мир ради того, чтобы жить в дерьме по самые уши.
Но главное — это не просто внешняя экспансия. Имперская модель структурирует все внутренние отношения общества. Россия живет по законам дедовщины не только в армии — она живет по этим законам везде.
Дедовщина как квинтэссенция российского общества
Дедовщина в российской армии — это не патология, не отклонение от нормы. Это чистый, дистиллированный концентрат российской социальной модели. Армия здесь — общество в миниатюре, где все принципы имперской организации проявляются особенно четко.
Как работает социальный лифт в этой системе? Не через развитие способностей. Не через образование или талант. Социальный лифт на России возможен исключительно путем идя по трупам. Именно по трупам — не по головам, как в нормальных обществах, где метафора означает конкуренцию профессионалов. В российской модели идут именно по трупам — реальным, материальным, буквальным.
И главное условие успеха — быть максимально жестоким, циничным скотом. Чем больше в тебе человечности, тем быстрее тебя уничтожат. Чем больше в тебе скотства — тем выше поднимешься. При этом не важно, чьи это трупы — условно "своих" или "чужих". Система одинаково безразлична ко всем — главное проявить достаточно садизма и цинизма, чтобы тебя заметили и пропустили на ступень выше.
Но даже поднявшись, ты не получаешь безопасности. Потому что выше — такие же животноподобные существа, которые могут сожрать тебя за миг. Там нет солидарности, нет взаимной поддержки, нет человеческих отношений. Там есть только иерархия насилия, где каждый удерживает позицию исключительно благодаря готовности уничтожать тех, кто ниже, и лизать тем, кто выше.
Молодой солдат приходит в российскую армию — и с первого же дня сталкивается не с обучением, не с передачей опыта, не с профессиональной подготовкой. Он сталкивается с систематическим унижением, насилием, пытками. "Деды" бьют "духов" не потому, что это какая-то ошибка системы — а потому что это и есть система.
Армия готовит не профессиональных военных — она готовит людей, усвоивших базовый принцип российского существования: твое место в иерархии зависит от того, сколько насилия ты способен выдержать и сколько насилия способен чинить сам.
То же самое мы видим везде в российском обществе. В производственных коллективах действует та же логика: начальство унижает подчиненных, подчиненные при первой возможности унижают тех, кто еще ниже. В тюремной системе дедовщина становится абсолютной философией жизни.
Во властных структурах — тот же принцип, только в приличных костюмах: тебя не просто могут уничтожить, тебя уничтожат обязательно, если не проявишь достаточную жестокость к другим и достаточную покорность к тем, кто сильнее.
Наиболее красноречивая черта этой системы — отсутствие горизонтальных связей. В нормальном обществе люди одного уровня объединяются, поддерживают друг друга, создают сообщества по интересам. В российской модели все связи вертикальны: ты либо бьешь, либо тебя бьют. Ты либо господствуешь, либо подчиняешься. Третьего не дано.
Мертвые формулы вместо живой жизни
Эта система нуждается в постоянном оправдании. Нельзя прямо сказать: "Мы живем в обществе тотального насилия, где каждый ест каждого". Нужна идеология, которая приукрасит эту реальность. И здесь на сцену выходят мифы о "героических дедах".
Эти "деды" — не реальные люди. Большинство тех, кто призывается воевать сегодня, не имеют никакой прямой связи с участниками Второй мировой. Но миф работает иначе. "Деды" — это не предки, а идеологическая формула, мертвая абстракция, которая оправдывает любое насилие здесь и сейчас.
Россиянин идет убивать украинцев не потому, что у него есть какая-то рациональная цель. Он идет, потому что такое место отведено ему в иерархии насилия.
Его "деды" покоряли народы — значит, и он должен это делать. Не потому, что это принесет ему лучшую жизнь — как мы уже отметили, результатом всегда будет жизнь в дерьме. А потому, что такова логика системы: насилие ради насилия, покорение ради покорения, смерть ради смерти.
Мертвая формула убивает живую жизнь. Абстрактные "деды" оказываются важнее конкретных детей. Мифическое "величие империи" важнее реального благополучия. Идеология важнее реальности.
Геронтократия: деды у власти как источник культа мертвечины
Тяга к мертвечине, культ "героических дедов", блокирование любого пути в будущее — все это имеет очень конкретное, материальное объяснение. Страной правят рудименты прошлого. Буквально — деды.
Посмотрите на верхушку Москвы и ее колоний. Это геронтократия в чистейшем виде. Путин — родился в 1952 году, ему за семьдесят. Лавров — 1950 год рождения. Патрушев — 1951. Шойгу — 1955. Список можно продолжать.
Вся силовая вертикаль, вся государственная машина, все ключевые посты — в руках людей, которые сформировались в советскую эпоху, которые живут категориями холодной войны, которые физически не способны воспринимать современный мир.
Это не просто преклонный возраст. Это принципиальная ориентация на прошлое как единственную возможную систему координат. Эти люди не могут думать о будущем — потому что у них нет будущего. У них есть только прошлое, которое они отчаянно пытаются воспроизвести, воскресить, законсервировать.
Отсюда — культ "дедов" как государственная идеология. Деды у власти создают культ дедов в обществе. Это не метафора — это прямая причинно-следственная связь. Геронтократия нуждается в оправдании своего господства, и она находит это оправдание в мифологизации прошлого. Если "деды" завоевали полмира — значит, деды имеют право править вечно. Если прошлое "великое" — значит, можно бесконечно жить в этом прошлом, не пуская страну в будущее.
Империя задерживается в прошлом не через идеологический выбор — она задерживается там через физиологию своей власти. Когда все рычаги управления в руках людей преклонного возраста, которые уже не способны меняться, адаптироваться, учиться новому — страна обречена на стагнацию.
Она будет воспроизводить старые схемы насилия, старые методы подавления, старые имперские амбиции — потому что ее правители не знают иного способа существования.
А теперь посмотрите на Украину. Зеленский — родился в 1978 году. Ему чуть за сорок. Как бы кто ни относился к нему лично, но это другое поколение. Это человек, который сформировался уже после распада СССР, который не несет в себе советские травмы и советские комплексы, который ориентирован на будущее, а не на реконструкцию прошлого.
Украинское правительство — молодое. Не в смысле некомпетентное или неопытное — а в смысле открытое к изменениям, способное адаптироваться, готовое учиться. Это люди, у которых есть будущее и поэтому готовые за него бороться. Они не пытаются воспроизвести какое-то мифическое "величие" — они строят реальную современную страну.
Контраст абсолютный. С одной стороны — деды, которые держатся за власть и тянут страну в прошлое, создавая культ мертвечины. С другой — поколение, которое смотрит вперед и готово бороться за право иметь будущее.
Геронтократия Москвы — это не просто факт биографий. Это структурная причина войны. Деды у власти не могут отпустить имперские фантазии, потому что это означало бы признать, что их жизнь прожита зря, что их "свершения" были на самом деле преступлениями, что их "величие" было на самом деле жалкостью. Они обречены воевать против будущего — потому что в будущем для них нет места.
Экзистенциальный выбор
Война между Украиной и Россией — это война между двумя способами организации человеческого существования. Украина выбрала модель Отечества: живая земля, живые семьи, живое будущее. Любовь вместо насилия. Взаимная поддержка вместо взаимного уничтожения. Отец и Мать как символы заботы и передачи опыта — а не "деды" как символы подавления и насилия.
Россия зациклена на модели Дедовщины: мертвые мифы, мертвые иерархии, общество как гигантская армия, где каждый уровень насильственно подавляет нижестоящий. Там нет родителей — там есть только "деды", которые бьют. Там нет семьи — там есть только иерархия покорности. Там нет будущего — там есть только бесконечное воспроизводство прошлого насилия.
Украинский солдат знает, за что он воюет. За конкретный дом, конкретного ребенка, конкретную возможность жить по-человечески. Российский солдат не знает — ему достаточно мертвой формулы о "дедах", которая оправдывает его превращение в орудие бессмысленного насилия.
Это не просто война армий. Это война двух онтологий. Отечество против Дедовщины. Жизнь против смерти. Будущее против прошлого. И в этой войне компромисс невозможен — потому что невозможно соединить любовь с насилием, заботу с унижением, живое с мертвым.
Украина воюет за то, чтобы остаться живой страной живых людей. Россия воюет за то, чтобы превратить всех в мертвые элементы своей иерархии насилия. Это война за саму возможность человеческого существования.
Oleh Cheslavskyi
Вы поможете этому сайту, сделав несколько перепостов его публикаций в социальных сетях (Facebook, Twitter (X), Google и других). Сделай доброе дело!
Подписывайтесь на наш Телеграмм-канал https://t.me/censorunet и YouTube канал
