“Когда в Кремле государь с бояры, все в меху, своем на лицах и собольем на телесах, приговорят и прикажут – то да. Берешь пику, тыку, жраку на полдороги, идешь и кладешь свой череп в пронумерованную кучу посреди поля.
Ты стрелец, тебе положено, твоя нога в конце не сама собой дернулась и затихла, а маленькую твою партию завершила в большом балете. Которым исстари славится твоя Родина. В котором солдаты и балерины единым строем идут в атаку. На врагов, на друзей, на тех, кто смотрит косо или вовсе не смотрит на наш балет.
Когда в Кремле человечек на потайных каблуках плюс полутруп с лицом трупа плюс генерал с торчащим из воротника пнем порешают на карте и напрягут шнырей – то таки да.
Седлаешь министра, заправляешь в пулемет истерику, выдаешь бубнисту бубен, говнисту говн и со всем грохотом лезешь в мировую повестку.
Сидя вообще-то на кухне среди блинов.
И тебя не убьют в колосьях среди стрекоз. Ты с войны не в наградах придешь, а в тапках. Измотанный скроллингом, троллингом и тушением дивана под жопой.
О том, что победил, ты узнаешь, когда придешь в магазин. Там не будет вражеской еды и тряпья. О том, что проиграл, тебе споют девки с бабами.
Ты много где погиб за десять веков, и много раз еще уснешь слюнями в смартфон, и нужны мы с тобой только лишь для того, чтобы они когда-нибудь о нас спели.”
