Знаменитые репрессии 1937 года, кроме всего прочего, были вызваны усиленной подготовкой совка к большой войне.
Для этого нужно было, чтобы военная промышленность, только что созданная при «индустриализации», могла работать на максимальных оборотах, а для этого нужно было очень много рабочих рук, способных работать в любых условиях и бесплатно выполнять тот объем работ, который был предусмотрен партией и правительством.
Такой вывод следует не только из общего хода событий, но и из тех документов, которые регламентировали проведение этой операции, в частности – печально известный приказ НКВД № 0047.
По принятой в совке системе секретности два нуля перед порядковым номером приказа свидетельствовали о его грифе «Совершенно секретно» и в общем, такую бумагу показывать публике было категорически нельзя, поскольку после ее прочтения приходило понимание, что ни о каком социализме больше можно не говорить.
Там было расписано то, как надо организовать не просто репрессии, но натуральный террор против собственного населения. Формально там указывались те, на кого направлен террор – кулаки, антисоветский и преступный элемент, и конечно же – шпионы иностранных государств.
Но интересно тут было то, что согласно этому акту, местные органы НКВД были обязаны составить списки лиц, подлежащих репрессиям. Проще говоря, в какой-то области хорошо знают японских, английских и особенно – польских шпионов, но без распоряжения вышестоящей организации никак не решаются что-то предпринять против них.
И вот после начала действия этого приказа, они составляют списки шпионов и отправляют «наверх», чтобы отчитаться о том, сколько у них обретается врагов.
Согласно этому приказу, все репрессированные должны были отнесены к двум категориям. Первая – особо злостные и неисправимые, подлежали расстрелу. Вторая категория предполагала назначение лишения свободы до 10 лет, с отбыванием в исправительный (каторжных) лагерях. Собственно говоря, именно вторая категория и предназначалась для обеспечения дармовой рабочей силы.
Но этот приказ имел пункт, предписывающий местным органам изыскать и оборудовать места массовых казней и последующего захоронения большого количества трупов. А то, что трупов будет много и не всегда из-за расстрела, было понятно из текста того же приказа, где описывались процедуры, которыми должно руководствоваться следствие и судебный орган.
В общем, следствия, в привычном смысле этого слова, не было вовсе. Вот эти самые списки, которые были составлены по требованию НКВД, по большому счету и были тем самым следствием. Если под нож не шел какой-то видный деятель, то все проходило быстро и банально. Ночью по месту жительства приезжал «воронок» и обреченный увозился в тюрьму.
Вряд ли он знал о том, что его семья тоже увозится, а освободившееся жилье вместе с его содержимым передается «надежным товарищам», в основном – стукачам. Особенно это было развито в Москве, которая подала самый внушительный список лиц как по первой, так и по второй категории. Эти списки лично подписывал первый секретарь горкома партии товарищ Хрущев.
И потом кто-то вспоминал, что на одном из застолий он сказал о том, что у всех здесь присутствующих руки по локоть в крови и это не была фигура речи.
Лично он обрек на смерть тысячи, десятки тысяч людей и к его чести, не забывал об этом до самой смерти.
(Окончание следует)
